Англичане не простили гибели сэра Генри. Через три месяца после его смерти карательный отряд под командованием капитана Эдмунда Райкрофта (суровый, широкоплечий блондин с ледяными глазами) выследил лагерь шауни. На рассвете солдаты ворвались в поселение, рубя всех на пути.
Текумсе и его воины сражались отчаянно, но против мушкетов и стали у них не было шансов. Чёрный Ястреб пал, сражённый пулей в сердце. Бегущий Олень был повешен на ближайшем дубе. Самого Текумсе ранили, скрутили и бросили в грязь у ног капитана.
А потом они нашли её. Элизабет вытащили из вигвама — полуголую, в кожаном набедреннике, с волосами, заплетёнными в косы, как у дикарки.
— Ну что, леди Колдвелл… или теперь тебя звать по-другому? — капитан Райкрофт окинул её презрительным взглядом.
Она молчала, но её тело дрожало — не только от страха, но и от возбуждения.
— Говорят, ты так полюбила этих дикарей… что сама стала одной из них, — он резко дёрнул её за волосы. — Значит, и обращаться с тобой будем соответственно.
Её бросили на землю перед строем солдат.
— Кто первый? — усмехнулся капрал Джексон (коренастый, с лицом, изуродованным оспой).
— Пусть все по очереди, — ответил капитан.
И началось. Первый был рядовой Морган (молодой, с жадными руками). Он повалил её на спину, грубо раздвинул ноги и вошёл, даже не сняв штанов до конца.
— Грязная индейская блядь… тебе это нравится, да? — он бил её по бёдрам, оставляя красные следы.
Элизабет зажмурилась, но её тело предательски ответило.
Пока один солдат трахал её сзади, сержант Хейл (грубый, с табачным дыханием) заставил её сосать.
— Глубже, шлюха! Ты же умеешь – тебя дикари научили!
Она подавилась, но продолжала, чувствуя, как слюна капает на грудь.
Потом её перевернули и двое вошли одновременно – один спереди, другой сзади.
— Посмотрите, как её распёрло! — хохотали солдаты.
Элизабет кричала, но не от боли – от нарастающего удовольствия.
Когда она поняла, что её не убьют, страх сменился странным облегчением.
— Она кончает! — кто-то засмеялся, видя, как её тело дрожит в оргазме.
Капитан Райкрофт сжал её подбородок:
— Ты даже хуже, чем они… Ты предала свою кровь. Но раз уж ты так любишь служить… мы найдём тебе применение.
Её забрали с собой – как трофей, как потешную шлюху для солдат. А когда отряд вернулся в форт, капитан доложил губернатору:
— Леди Колдвелл погибла… Эта – просто индейская блядь, которую мы нашли в лесу.
И никто не стал спорить…
Прошли месяцы. Англичане, ослабленные потерями, вступили в войну с испанцами за контроль над колониальными землями. Битва была жестокой, но форт «Крестоносец» пал под натиском закалённых в боях испанских солдат.
Когда последние защитники сложили оружие, командующий испанским отрядом дон Карлос де Торквемада (высокий, с гордой осанкой, тёмными глазами и густой чёрной бородой) вошёл в покорённый форт.
— Где та самая английская сучка, что стала игрушкой дикарей» — спросил он, и солдаты захихикали.
Элизабет вытолкнули вперёд. Она стояла перед испанцами, всё ещё одетая в грязную рубашку, которую солдаты разрешали ей носить между «использованиями». Её волосы спутались, но в глазах горел странный огонь — смесь страха и ожидания.
Дон Карлос медленно обошёл её, оценивающе разглядывая.
— Говорят, ты так любишь больших мужчин… что даже дикари тебя не смогли насытить, — его голос звучал насмешливо, но в нём слышалось любопытство.
Она молчала, но её грудь тяжело дышала.
— Мы испанцы… Мы покажем тебе, что такое настоящая страсть, — он резко дёрнул её за волосы, заставляя вскрикнуть.
Её отвели в бывший кабинет капитана Райкрофта, который теперь занимал дон Карлос. Он приказал ей раздеться.
— «Медленно, perra… Я хочу рассмотреть тебя», — прошипел он.
Дрожащими руками она сбросила рубашку. Испанцы замерли, увидев её тело — бледное, но с следами прошлых утех: синяки, царапины, даже старые укусы шауни.
— О, Dios… Они действительно использовали тебя, да? — засмеялся один из офицеров.
Дон Карлос ударил её по груди, заставив вскрикнуть.
— Кричи громче, puta… Мне нравится твой голос, — он прижал её к столу, входя без предупреждения.
Она застонала, но её бёдра предательски подались навстречу.
Потом в комнату вошли ещё трое.
— На этот раз по-испански… Один спереди, один сзади, один в рот», — усмехнулся дон Карлос.
И они взяли её, как вещь.
К утру она лежала в луже спермы, вся в синяках, но удовлетворённая.
Дон Карлос курил у окна, наблюдая, как она дрожит.
— Ты рождена для этого… Ты даже не англичанка больше… Ты ничья, — прошептал он.
И она знала — он прав.
Испанцы оставили её при себе — как награду для офицеров, как предмет для унижений.
