Вдоволь продышавшись, он налил себе вина из кувшина и отпил глоток, красные капли потекли по его подбородку, посмотрел на меня снова, облизывающего уголки рта языком, все еще чувствуя яркий вкус его семени на них.
“Расскажи мне о себе, Северный“, — произнёс он, его голос был низким, чуть хриплым. Я замялся, опустив взгляд на свои руки, тонкие и белые, лежащие на коленях.
“Я не помню своего прошлого”, — ответил я тихо, мой акцент всё ещё резал их язык. — “Меня привезли сюда маленьким”. Харун кивнул, словно ожидал такого ответа.
“Да, я слышал. Ты — трофей Малика аль-Кадира. Но ты совершенно не похож на других рабов, которых я видел. Ты совсем иной. В тебе есть что-то… — он замолчал, подбирая слово, — особенное”.
Я не знал, что сказать, и просто молчал, чувствуя, как его взгляд ощупывает меня. Он допил вино, поставил чашу рядом и махнул рукой, — “Ладно, иди спать. Завтра будет очередной тяжёлый день в пути“. Я отошел и лёг на своё место, рядом с верблюдом. Сон не шёл — звёзды сияли слишком ярко, а слова Харуна крутились в голове. Есть что-то… особенное. Интересно, что он хотел этим сказать, что же может быть такого особенного во мне.
Путешествие растянулось на дни, которые сливались в один бесконечный переход через пески. Каждое утро начиналось одинаково: крики караванщиков, звон колокольчиков, скрип верблюжьих сёдел. Днём солнце палило нещадно, заставляя пот стекать по моей спине, пропитывая ткани. Ночи были холодными — я кутался в тонкое одеяло, выданное мне, и смотрел на звёзды, яркие, как осколки стекла в небе. Они напоминали мне рассказ Саида о караванах, о том, как они идут через пустыню, ведомые светом Аш-Шамса. И вот мне лично посчастливилось проходить такой же путь. Я не молился Аш-Шамсу, как все остальные вокруг меня, — мне не позволялось, — но вглядываться в далекое небо, смотреть на звезды, казалось мне чем-то волшебным. Как сны о приключениях, которых я не помнил. Интересно, там, на севере, они видят эти же звезды или у них они свои?
На четвертый день пути буря настигла нас. Ветер поднялся внезапно, песок закружился, как живой, впиваясь в кожу, слепя глаза. Караванщики кричали, закрывая лица тканью, верблюды ревели, ложась на песок. Меня толкнули к одному из них, где Харун уже сидел, прижимая к себе сундук с золотом. Я свернулся рядом, чувствуя, как песок хлещет по ткани, забивается в волосы. Буря громко выла, как зверь, и я закрыл глаза, представляя белоснежный снег, о котором говорил Хозяин. Белый, холодный, чистый. Может, он был таким же бесконечным, как этот песок. Может, мой отец смотрел на него, как я смотрю на эти дюны. Буря утихла только к ночи, оставив после себя тишину и горы песка, что пришлось вытряхивать до самого утра.
После многих дней пути мы наконец достигли столицы. Город возник перед нами внезапно, словно вырос из песка: гигантские стены, из белого камня, будто вырезанные из лунного света. Башни вздымались к небу, увенчанные золотыми куполами с полумесяцами, а ворота, окованные медью, казалось, были шире, чем вся площадь Эль-Харазы. Аль-Кахир, столица этого мира песка и солнца, раскинулся у огромного оазиса. Помимо нас, к нему двигались еще караваны со всех направлений, поднимая за собой густые облака пыли. Дикий шум, который доносился из-за стен — гул голосов, звон металла, звуки пения молитв. Улицы были заполнены людьми. Торговцы громко орали, стараясь перекричать друг друга, народ снующий по дорогам, разглядывающих их разнообразные товары, женщины в покрывалах, которые туда-сюда носили корзины. Стражники, наказывающие провинившихся рабов плетьми у стен. Воздух пах жасмином, дымом, жареным мясом и чем-то сладким. В центре города текла река, узкая, но глубокая, её вода блестела, отражая солнце, а вокруг неё росли пальмы и цветы, белые и жёлтые, их лепестки падали в воду. Это было не похоже на Эль-Хараз. Здесь всё дышало величием, богатством, силой.
Но главным величием был Дворец — огромное здание из белого мрамора, его башни увенчанные золотом, и садами внутри, где журчали фонтаны, а вода сверкала, отражая солнечные лучи. Окна сияли мозаиками из разноцветного стекла. Ветер гордо развивал знамена, с вытканными на них скорпионами.
Нас встретил многочисленный отряд стражников в чёрных одеждах, их сабли были украшены драгоценными камнями и блестели на солнце. Они провели караван прямо к дворцу, врата из золота, одно за одним, открывались перед нами, воздух здесь пах розами и дорогими маслами.
Меня повели через Сады Вечных Роз — невероятно красивые аллеи, где фонтаны пели неземные мелодии на языке воды. Стражник отвел и указал мне на купальню: “Туда. Очистись”.
Комната была просторной, с высоким потолком, расписанным фресками, изображающими сцены из жизни шейхов, повсюду символ Аш-Шамса — золотое солнце. В центре стояла большая каменная ванна, наполненная горячей водой, от которой поднимался пар, пропитанный густым ароматом роз, сандала и лёгкой ноткой мускуса. Свет масляных ламп отражался на поверхности воды, создавая золотистые блики.
Слуги — молчаливые женщины в чёрных покрывалах, скрывающих их лица, — окружили меня с тихой уверенностью. Их руки, ловкие и сильные, принялись снимать с меня дорожную одежду, изодранную и пропылённую после долгого пути. Плотная ткань шуршала, сползая с плеч, полностью обнажая все еще бледную кожу, не тронутую загаром.
Прохладный воздух коснулся обнажённого тела, заставив кожу покрыться мурашками. Женщины подвели меня к ванне, и я медленно опустился в воду. Она была горячей, почти обжигающей, но мягкой, как объятия, и я невольно закрыл глаза, позволяя теплу растворить усталость в моих мышцах. Слуги принялись за дело: они взяли морские губки, пропитанные маслами, и начали тереть кожу — плечи, грудь, плоский живот, ягодицы, пах и длинные ноги. Их движения были ритмичными, уверенными. Масла оставляли на коже тонкий блеск, делая её гладкой, как полированный мрамор.
После ванны меня вытерли мягкими полотенцами, пропитанными ароматом лаванды, которые ласкали кожу, оставляя лёгкий холодок. Затем подвели к низкому столику, заваленному разнообразными красками и кисточками, золотыми украшениями и флаконами с маслами. Там уже ждала женщина постарше, с острыми скулами и глазами, в которых читался многолетний опыт. Её взгляд скользнул по мне, оценивая каждый изгиб моего тела. “Садись”, — коротко приказала она, указав на резной стул с подушкой.
Я опустился на сиденье, чувствуя, как мягкая ткань касается голых ягодиц. Женщина взяла тонкую кисть и начала наносить макияж. Она обвела мои глаза густой чёрной краской, рисуя линии у внешних уголков, чтобы придать взгляду кошачью остроту и глубину. На губы она нанесла алую помаду, густую и блестящую, как свежая кровь, делая рот полным, соблазнительным, зовущим. Щёки слегка тронула румянами, добавляя лицу живости и мягкого сияния.
Затем она занялась моими волосами — длинными, светлыми, слегка вьющимися на концах. Она расчесала их костяным гребнем, смоченным в масле с ароматом жасмина, пока они не заблестели, струясь по плечам, как жидкое золото.
”Теперь одежда”, — сказала она, хлопнув в ладоши. Слуги принесли наряды, созданные для того, чтобы подчёркивать красоту и одновременно унижать. Сперва был шёлковый топ — светло-белый, тонкий, практически прозрачный, расшитый золотыми нитями в виде замысловатых узоров. С глубоким вырезом, едва прикрывающим грудь. Ткань плотно обхватывала худощавое тело, подчёркивая изящные линии рёбер и тонкую талию. Завязки были тонкими, невидимыми, завязанными на спине в лёгкий узел, который, казалось, мог развязаться от малейшего движения. Юбка была короткой, из того же прозрачного шёлка, украшенная россыпью мелких сапфиров, которые сверкали, как капли неба. Она едва доходила до середины бёдер, при каждом шаге обнажая длинные, гладкие ноги, отполированные маслами до глянцевого блеска. На шею мне надели тонкую золотую цепочку с подвеской в виде полумесяца. Запястья украсили браслеты из золотых колец, звенящие при каждом жесте, а на щиколотки — тонкие цепочки с крошечными монетками, чтобы каждый мой шаг сопровождался нежным звоном.
Я встал, чувствуя, как новый шёлк скользит по моей коже, нежно обнимая её. Украшения поблёскивали в свете ламп, подчёркивая бледность и хрупкость. Женщина отступила назад, осмотрела меня с ног до головы и кивнула, довольная своей работой. Я вращался и любовался на себя в отражении зеркал — на меня смотрела роскошная незнакомка, с красивейшим макияжем, прозрачная одежда едва скрывала ее худое тело, вот только в этих тончайших шелках никак нельзя было утаить ее выпирающий и возбужденный в тот момент половой орган.
Глава Шестая:
Солнце стояло в зените, когда стражники повели меня в зал совета шейхов, находившийся в самом сердце дворца Аль-Кахира. Воздух был густым, пропитанным ароматами благовоний, дорогих масел и тонким привкусом власти. Зал поражал своим величием: высокие сводчатые потолки, инкрустированные золотом и драгоценными камнями, сверкали, словно звёздное небо. Свет, лившийся сквозь витражные окна, расписанные сценами триумфов Аш-Шамса, раскрашивал пол в яркие узоры — красные, синие, золотые. На стенах колыхались знамёна с вышитыми скорпионами и солнцами, символами непобедимости юга. Пол устилали толстые ковры, мягкие под моими босыми ногами, а вдоль стен стояли низкие столы, окружённые подушками, на которых восседали шейхи. Их одежды — туники из тончайшего шёлка, расшитые золотом и серебром, — говорили о богатстве, а бороды, аккуратно подстриженные, и глаза, горящие умом и властностью, выдавали их величие.
Я вошёл внутрь зала, все взгляды обратились ко мне, кожа моя блестела, волосы струились, как жидкое золото, прозрачный белый шёлк топа едва скрывал грудь, юбка, усыпанная сапфирами, колыхалась при каждом шаге, обнажая длинные ноги. Золотые цепочки и монетки на шее, запястьях и щиколотках звенели, подчёркивая мою роль здесь. Стражник подвёл меня к центру зала, где я остановился, опустив голову, как меня учили с детства.
