После перекуса в кафе к нам присоединилась пожилая темнокожая дама. Она была экскурсоводом и стала водить нас по городу и рассказывать много интересного. Если к речи местного населения мы успели уже привыкнуть, то её странное произношение поначалу не разбирал никто, даже наша училка французского.
Как потом выяснилось, дама оказалась конголезкой. Ну, то есть родом из Конго. А Конго – это бывшая колония, которую бельгийцы колонизировали аж до самого 1960го года. Ох уж эти буржуи – всё бы им кого-нибудь угнетать!
Rolland и Stephanie теперь снова ходили вместе. Она всё время держала его за ручку, как маленькая. Смотрелось это как-то… Ну, я не знаю, у нас не принято, чтобы уже взрослые брат и сестра вели себя подобным образом. Она отпускала его руку только когда хотела что-нибудь сфотографировать. А фотографировала она в основном нашу тургруппу на фоне всяких достопримечательностей.
На квартиру, точнее в таунхаус, вернулись мы ближе к вечеру. Пока родители готовили ужин, Rolland включил по видику фильм «Гремлины». Он американский, но для них был переведён на французский. Хорошо, что полгода назад мы с Лёхой посмотрели его у нас в видеосалоне. Там хоть по-русски всё было, а то бы мы сейчас вообще ничего не поняли. Смотреть телек и слушать радио на иностранном языке куда сложнее, чем общаться с живыми людьми.
Где-то к двадцатой минуте мы окончательно утратили интерес к сюжету картины. Куда занимательнее нам было наблюдать за Stephanie и её братом.
Поскольку небольшой диванчик, что стоял в гостиной, они уступили гостям, то есть нам, им самим пришлось разместиться на одном широком кресле. Они передвинули его так, что оказались впереди нас, но чуть левее, так, чтоб не загораживать экран.
Видеть они нас не могли и наивно полагали, что и мы их не видим. Поэтому вели себя вполне раскрепощённо.
Сначала она просто сидела у него на коленях. Ну, а что тут такого? В тесноте – не в обиде, как говорится. Но потом она не то, что вальяжно развалилась, она буквально на нём разлеглась в позе морской звезды, широко раскинув ноги!
Rolland поначалу держал обе руки на подлокотниках, но вскоре переложил одну из них ей на колено и… стал поглаживать! Ей, вероятно, такое было не в диковинку, и очень даже понравилось. В благодарность, она закинула правую руку вверх и принялась ласково чесать шевелюру на затылке у брата.
На ней были надеты шёлковые домашние шорты ярко красного цвета. И когда в кино случались сцены, где мало света, в тёмном кинескопе отражался обтянутый тканью девичий пах. Я пожирал его взглядом и ничего не мой с собой поделать. То же самое было и с Лёшкой. Мы оба отчётливо видели, как ладонь Rolland’а медленно, но верно скользит по откинутому в сторону тонкому бедру его сестрёнки, всё более уверенно приближаясь к кромке коротеньких шортиков.
Ещё минут через пять он уже водил средним пальцем вверх-вниз по тонкой шелковистой материи. А Stephanie и не думала сдвигать ноги. Наоборот, она подавалась вперёд, как бы подставляя под ласки свою бесстыжую пиз… эээ… простите, письку. А когда в кино начались шум, драка и вопли, он воспользовался ситуацией и с силой сдавил ей её сквозь шорты. Но мы всё равно расслышали, как сладостно застонала эта полная сюрпризов скромница.
Могу только предположить, что было бы дальше, но в этот момент в комнату вошёл мсье Paul и позвал всех к столу. Я каким-то чудом смог с собой совладать, а вот мой приятель долго мялся и не хотел вставать с дивана. А когда сделал это, прихватил с собой небольшую подушку. Так с ней в столовую и припёрся, держа её перед собой чуть пониже живота.
За ужином старшие расспрашивали нас о том, как прошёл день, что мы видели, и что особо запомнилось. Мы начали, конечно, заливать про то, как впечатлены красотой местной архитектуры и уникальной экспозицией музеев.
Rolland в разговоре не участвовал, он увлечённо жевал одну за другой овощные котлеты, политые, похожим на майонез соусом. А его сестра помогала нам вспоминать названия улиц и музеев, где мы побывали.
Мы очень надеялись, что в отчёте перед родителями Stephanie деликатно опустит наше незапланированное посещение скульптурной композиции Manneken Pis. Но, как оказалось, напрасно. Она с гордостью похвастала, что сама привела к ней всю нашу группу.
К нашему удивлению, предки восприняли это как само собой разумеющееся и ни капельки не смутились. Мадам Huguette даже живо поинтересовалась нашим мнением относительно увиденного.
А я… не знаю, что на меня нашло. Мной буквально обуял дух бунтарства и эпатажа. Короче, я возьми, да и ляпни:
- Ну, писающих мальчиков у нас в Союзе у самих хоть отбавляй. Вот если бы вы показали нам писающую девочку – вот это было бы гораздо интересней!
Лёшка после моих слов резко поперхнулся овощной котлетой. Отец семейства принялся колотить его по спине, а хозяйка дома тут же рванула за стаканом воды. Пока они приводили его в норму, Stephanie как-то хитро косилась то на меня, то на брата.
А когда всё улеглось, как бы между прочим сообщила, что, оказывается, буквально в прошлом году у них в городе был установлен как раз именно такой монумент, о котором я спрашивал. Мы, конечно же, не поверили и решили, что девчонка просто берёт нас «на понт».
А она всё не унималась! С абсолютно серьёзной миной доказывала нам свою правоту. Она сказала, что в отличие от мальчика, девочка выполнена из камня и что называется эта скульптура Jeanneke Pis.
Она даже называла улицу, где был недавно воздвигнут сей авангардный арт объект. Я был уже не рад, что вообще затронул эту скользкую тему и думал, как бы перевести разговор в иное русло. Но мамашка её меня опередила:
- Mes enfants, pourquoi vous n'escortez pas nos amis vers ce monument après le dîner? – сказала она и подмигнула обоим своим чадам.
Она попросила их сопроводить нас после ужина по упомянутому адресу, чтобы мы сами во всём убедились.
Сказано – сделано! Разумеется, мы согласились, хотя и были на сто процентов уверены, что это чистой воды блеф. Потому что не мог никто в здравом уме запечатлеть в камне то, как писает девочка. Ну, не мог же, правда?!.
Мы с Лёхой, когда это увидели, окончательно поняли, что попали в дикую страну извращенцев. Причём напрочь отбитых! Jeanneke Pis представляла собой полуметровую – то есть плюс минус в натуральную величину – статуэтку, изображающую сидящую на корточках абсолютно голую девочку лет, наверное, четырёх.
Широко раздвинув коленки и вскинув кверху свою довольную мордашку, она писала с высокого постамента прямо на камень, на котором сидела. Тонкая струйка, что била из её, надо сказать, весьма реалистично вылепленной промежности, ударялась о глыбу и стекала вниз маленьким ручейком по узенькому желобку.
Сие неоднозначное действо происходило в глухом переулке, прямо среди стен старого Европейского города. К нашему приходу уже сгустились сумерки, однако на этот случай кто-то умный предусмотрительно установил там освещение, чтобы даже в тёмное время суток любой желающий мог сполна насладиться созерцанием этой маленькой каменной сыкушки.
А я всё пялился на уже второе за сегодняшний день писающее изваяние и не мог взять в толк, что это – сон или галлюцинация? Ну, никак в моей комсомольской башке не укладывалась, как такое вообще можно было возвести в ранг искусства и с гордостью всем демонстрировать!
Впрочем, помимо ханжеского негодования, посещали меня и совершенно иные мысли. Скрывать не буду, не так уж и часто мне в жизни доводилось видеть раздетых девочек. Но в последнее время, честно говоря, отчего-то ужасно хочется ни них посмотреть!
Сцену же, подобную той, что запечатлела скульптура, я и вовсе видел только один раз. Ещё когда ходил в детский садик. Однажды посреди тихого часа мне приспичило в туалет. Но нянечка в тот момент мыла полы в нашей его половине и потому спровадила меня в девчачью. В общем, я вошёл и застал там одну из своих однокашниц в позе орла над вделанным в пол унитазом.
Не то, что бы меня тогда это так уж впечатлило, но вот запомнил всё почему-то в деталях. Вы только сейчас не подумайте, что у меня снесло крышу на детсадовках! Нет, они мне не интересны. Но, если сказать по правде, то и одноклассницы тоже как-то слабо волнуют. Они кажутся мне какими-то чересчур взрослыми, матёрыми или даже прожжёнными, что ли.
Другое дело – девочки, что младше меня на класс или два. Вот среди них реально встречаются лапочки! Не все, конечно, но встречаются. Взять хотя бы длинноволосую красотку Эвелину из «8Б» – у меня внутри всё аж замирает, когда я вижу её на переменах!.. Ой, да! Простите, я что-то отвлёкся.
Следующие минут пять мы с моим приятелем стояли у ограждения и, тихо шепчась, проникались возвышенным искусством, писающим на нас с высокого пьедестала.
