Глава 1
О Фриде Кало я узнал от Маши. Это был её идеал как женщины и личности
Девиация как Революция
В обществе, где женщины должны были быть скромными и верными, Фрида стала воплощением свободы. Её "девиации" — открытая поливалентность, любовь к садомазохизму, эстетика боли — стали частью её борьбы за самоопределение.
Как ни странно, с Машей есть о чём поговорить кроме её любовников и секса. Она много читает. Рекомендовала мне прекрасный роман «Карлик» Пера Лагерквиста. Рекомендую его всем. Я прочёл его на одном дыхании. Интересуется искусством и многим другим. В общем, очень хорошая умная девочка. И предложения в даркнете устроить с ней снафф-видео за хорошие деньги были мной отвергнуты. Хорошая девочка должна жить, радовать меня а потом и других мужчин. Я прочёл, что в Российском этнографическом музее идёт выставка посвящённая творчеству Фриды. Решил посетить и ознакомиться на месте. Не зря.
Глава 3
Музей впечатлил. Выставка — нет. Автопортреты, стенды… Как-то формально выставка была подготовлена и проведена. Без огонька. Но вот охрана музея! Две девушки милиционерши ОВОшницы. Одна — рослая блондинка (170 +см), лет тридцати уже зрелая красивая дама с длинными сильными ногами и симпатичным лицом. Другая помельче, рыжая , но тоже смазливая лет 20. Ну в форме они почти все для меня как нимфы. В бронежилетах. С дубинками. Рациями. Грозная сила. Мой член опять стоит колом, и я понимаю — надо ковать железо горячим. Двоих мне не осилить, и я делаю выбор в пользу рослой блондинки. Подхожу к ней, прошу представиться. Слышу: старший сержант Ирина Ковалева.
Глава 2
Три дня спустя.
Ирина Ковалева. 31 год. Полицейская. Старший сержант. Стоит в центре комнаты, ноги разведены так, чтобы видно было всё — розовое влагалище, из которого капает сперма. Мокрые пшеничные волосы прилипают к лицу. Грудь третьего размера тяжело подрагивает — соски крупные, набухшие . Каждое движение рвет кожу на сосках: они покрыты следами ударов, их хорошенько стегали хлыстом.
Руки подняты над головой, скованы наручниками к крюку вмонтированному в потолок. Металл холодит запястья, но хуже — боль внизу живота. Промежность натянута от позы, каждый толчок дыхания отзывается жжением. Стыд сжимает ей горло: она знает, что видеокамера фиксирует каждую каплю спермы, скользящую по бедрам.
Тень в черной балаклаве стоит рядом. В его руке хлысм — тонкий но грозный. Глаза Ирины расширены: страх и боль смешиваются с ощущением беспомощности. Она молчит, но мышцы лица дрожат, пытаясь скрыть слезы.
Воздух пропах насильем и металлом цепи. Грудь подрагивает сильнее — соски ныют, словно их выкручивают. Ирина смотрит на потолок, глотает стыд и боль, пока камера впитывает её падение.
'***.
Я:
Я стою сбоку, чёрная балаклава плотно прилегает к лицу. Камера работает, фиксируя каждую деталь. Грудь полицейской шкуры напряжена, соски крупные, набухшие от боли. Мокрые волосы прилипают к лицу. Её ноги разведены так, как я заставил, тело дрожит — влагалище розовое, полураскрытое, сперма капает на пол. Руки над головой прикованы цепью к потолку, она дергается, но цепь не поддаётся.
Плетка в моей руке шелестит. Каждый удар по соскам вызывает её стон — тело вздрагивает, глаза полны слёз . "Не смотри так", — мысленно усмехаюсь. Её промежность напряжена от боли, она стыдится этого состояния, но я держу её крепко. Камера мигает, как живое существо, пожирая каждую секунду слабости.
Ирина стонеь сквозь зубы, когда плеть снова рвет её кожу. Её тело напряжено, но бессильно — цепи держат крепко. Я наблюдаю за тем, как сперма капает из её влагалища. Она ненавидит меня, но я любуюсь её беспомощностью.
Ты — моя игрушка, старший сержант Ковалёва. И сегодня ты будешь воплощать мои фантазии.
***
Ирина Ковалёва:
Мои груди тяжело нависают . Соски болят от ударов плетью: кожа рвется. Ноги разведены так широко, что в паху жгучая боль — плоть натянута, а из полураскрытого розового входа капает чужая сперма. Мне очень страшно я вижу его — чёрную балаклаву с прорезями для глаз и сильную руку с плетью.
Цепь над головой холодная, наручники впиваются в запястья. Я дрожу, пытаясь прикрыться ногами — но бесполезно. Стыд жжёт горло: я здесь как трофей, раскинутый для его взгляда. Каждое движение отзывается болью в сосках и промежности. Он смеётся? Не слышу — только работа камеры и капли спермы на полу.
Тело кричит: "Стоп", но я не могу пошевелиться. Лишь глаза полны ужаса, а он... он всё записывает.
Глава 3.
Даркнет — место, где каждый пиксель страдания стоит золота. Мой канал Russiadarksekret кормится этим: симпатичные русские девушки, их крики, бледность кожи под лампами. Но полицейские? Они как диковинный фрукт — клиенты готовы платить втрое за пленку, где форма власти трескается, словно битое стекло.
Смотрю на чат , глотая смакующее «ах» из зрителей. Эти господа с их аккаунтами в оффшорах знают цену: чем выше ранг жертвы — тем сладостнее пытка. Ирина Ковалёва сегодня — не просто тело, а билет в верхний ярус просмотров.
Камера ловит каждую каплю спермы на её ногах — это важно. Пусть видят: как смазливые полицейские суки теряют контроль. Моя репутация строится на таких деталях. Тройная цена? Да, за эти глаза, полные ужаса, и её ноги, разведённые так, что даже стыд не спасает.
Плетью щёлкнул по лобку— пусть дрожит сильнее. Клиентам нравится, когда боль смешивается с унижением. В даркнете миллионы извращенцев, но мои кадры живые: здесь пахнет настоящим насилием. Это искусство — знать, где удовольствие, а где — прибыль.
Камера мигает красным. Ещё немного. Пусть она крикнет громче. Почем звук сломанной гордости? Почем взгляд, который умоляет о помощи, но уже не верит в него? Цены растут — значит, я на правильном пути.
