Ни в какой юбке и стрипах я, разумеется, в универ не пошел.
— Лидия Сергеевна, — умоляюще начал я, едва она предложила мне это.
— Не «Лидия Сергеевна», а…
— Мама. Простите. То есть… прости.
К этому привыкнуть было труднее, чем к туфлям, на которых меня заставила ходить хозяйка остаток выходных. В моей голове Лидия Сергеевна была эдакой роковой женщиной, которая держала в руках мою жизнь такой крепкой хваткой, что бесполезно было противиться.
Я старался думать о том, что эта хватка еще и бережная. Материнская. Это помогало.
Белые лоферы на платформе мама все-таки уговорила меня надеть в понедельник. Еще и вытащила откуда-то из закромов дочкиного гардероба несколько новых вариантов. Я попросил ее права самому выбрать новые варианты — чем приятно удивил женщину.
Я выбрал бежевую трикотажную кофту, которая струилась по силуэту и распадалась тонкими складками на рукавах, а также белые брюки из плотной ткани с высокой посадкой. Лоферы на платформе удачно завершали этот ансамбль.
Мама оценивала мой лук с дивана в гостиной, уже одетая на работу в длинную облегающую юбку-карандаш и блузу. Увидев мой наряд она прикрыла глаза и похлопала пальчиками — это означало высшую степень ее довольства мной.
В универ я шел в общем-то довольный. И даже не особо заморачивался в автобусе и на улице — красивая одежда ощущалась почти как броня, скрывающая мою неудачную природу от окружающих.
Даже моему скептично-закомплексованному взгляду было видно, что выгляжу я неплохо. Может быть и не сравниться с обычными девушками формами, но я, по крайней мере, начал себе самому доказывать, что вкус у меня есть… или, по крайней мере, что его мне можно привить. Ложь, произнесенная в начале года, постепенно становилась правдой.
Однокурсники-парни, конечно, проводили меня офигевающими взглядами, но в основной массе просто пожали плечами. Их уже это не особо удивляло. Плюс они со мной особо не общались, так что даже если какая-то реакция и была, то я ее услышать не мог. Я ждал своих подружек.
Лиза заметила все, едва отворила дверь.
— Никита, ну ты дал жару, — честно сказала она, присаживаясь рядом. — Надеюсь, это не вискоза? — строго спросила она.
— Да нет, — засмеялся я, — хлопок. Не волнуйся, эту одежду нормальная девочка подбирала, я просто донашиваю.
— Не говори так, — вдруг сказала Настя, глядя на меня своими честными синими глазами. — Ты красивая… в смысле красивый. Некоторым и не снилось.
Она отвернулась.
— Это правда, — поддержала ее Лиза. — У тебя сейчас особенная, андрогинная красота. Очень даже круто. И глаз у тебя учится, насмотренность появляется. О, ты что, уши проколол?
Лиза не умела говорить тихо. Так что на нас обернулась половина аудитории.
— Ну Лиза, блять, — застонала Настя. Но она, похоже, и сама была удивлена и заинтересована. — Никит, а покажи, а?
Они изучили мои уши, похвалили за смелость и сказали, что когда заживет — обязательно сами выберут мне первое «свое» украшение вместо тех обычных гвоздиков, что я должен был носить еще месяц.
В остальном же неделя началась как обычно. Разве что другие девчонки как будто бы еще капельку оттаяли, видя, что я продолжаю повышать ставки. В голову мою закралась мысль, что они просто перестают воспринимать меня как парня, потому и относятся проще.
Наверное, я должен был расстроиться… но этого не произошло. Мне было все равно, что меня не считают пацаном. Те немногие остатки гордости своим биологическим полом, которые я держал в душе, когда поселился с Лид… с мамой, она из меня выдавила.
А принадлежать к девчонкам было все равно что попасть в клуб адекватных людей с нормальными интересами. Никаких больше попыток участвовать в получасовых разговорах про футбол и машины, которые интересовали меня еще меньше, чем шмотки!
А вот преподавателям ситуация, по всей видимости, не очень нравилась. Большинство реагировало нормально, как будто так и должно было быть — их выдавали мелочи, вроде поджатых губ или покачиваний головы, когда они озвучивали мою фамилию.
Но только не Петр Васильевич Суханов — преподаватель экономики. Он придирался ко мне, а на этой неделе вообще подчеркнул мое имя в контрольной как ошибку и снял за нее балл.
Когда я пошел выяснять, в чем дело, он процедил сквозь зубы:
— Молодой человек, внешний вид — это часть учебного процесса. Что вы пытаетесь доказать? Зачем этот эпатаж?
— Да ничего я не пытаюсь доказать, — удивленно вскинул я голову. — Просто мне так комфортнее.
Слушать дальше он меня не стал, пожелал «вылечиться» и ушел.
— Вот козел! — возмутилась Настя в столовой.
Она уже хотела идти выяснять с ним отношения, но я и Лиза убедили ее забить. После пар мы втроем пошли гулять.
Зато дома меня ждал приятный сюрприз. Лидия Сергеевна подождала, пока я разуюсь, но, когда я собирался пойти переодеться, она меня остановила.
— Не туда, — с улыбкой заявила она.
После чего отвела меня в святую святых — комнату ее дочери. Хоть я и видел ее до этого только мельком, я понял, что обстановка изменилась. Кровать с розовым балдахином все еще стояла в центре, а пара шкафов и комод — по углам, зато в дальнем углу перед окном появился просто белый стол и кресло.
— Я подумала, что теперь ты мог бы спать здесь, — сказала она, присаживаясь на кровать..
— Серьезно? А я думал, что мальчиков нельзя пускать в комнату девочки…
— Ну, — женщина отвела взгляд, — ты ведь у нас не совсем обычный мальчик, верно?
Хоть я немного и жалел о том, что не буду спать вместе со своей хозяйкой, я принял подарок с благодарностью. Опустился на колени рядом с ней, обнял ее ноги и поцеловал руку.
— Спасибо, мамочка, — искренне сказал я. И тут же покраснел. Собирался сказать просто «мама», но где-то на середине мой мозг решил, что этого недостаточно.
Женщина тут же растаяла.
— Пожалуйста, детка, — она поцеловала меня в лоб, и я ощутил запах ее любимого шампуня, когда ее светлые волосы упали мне на лицо.
После этого моя жизнь стала как будто бы совсем налаживаться. Оценки были хорошие. Никто меня не трогал, и даже удивление в универе поутихло.
В выходные я привел к себе домой Лизу и Настю, чтобы они заценили мою новую комнатку — с разрешения мамы. Ради этого я даже предложил маме пропустить поездку к Марии Анатольевне на массаж простаты. Она была приятно удивлена тем, что я предпочитаю пообщаться с подружками тому, чтобы кончить.
Настя на новоселье притащила плед.
— Можно накрываться, когда под одеяло неохота, или просто застилать сверху кровать, — пояснила она. Плед был цвета пыльной розы.
— Спасибо, Насть!
Лиза подарила мне настольное зеркало, очень неплохое — большое и его можно было ставить и наклонять как угодно..
— Пора работать над этими стрелками, малыш, — ухмыльнулась она.
— А ты все про косметику, — вздохнула Настя.
— Это важная часть нашего женского опыта, — вскинулась Лиза.
— Почему не образование?
— Образование это общечеловеческий опыт.
Я слушал их перепалку и хихикал.
***
После второй пары во вторник я пошел в туалет. Как обычно, я выбрал туалет на пятом этаже, куда редко кто заходил. Впереди был часовой перерыв, возможность посидеть с девочками в столовой и еще две пары.
Я зашел в туалет — там было тихо и — ура! — пусто. Миновал бесполезные для меня писсуары и нашел кабинку почище. Стянул брюки и трусики и присел на унитаз, предварительно застелив его бумагой.
Писать через катетер, как обычно требовало от меня ментального успокоения и некоторой сноровки, но через минуту я закончил. Встал, натянул на клетку трусики и затем застегнул брюки и пояс.
Вдруг раздался треск. Кто-то вошел в туалет. Я замер. Судя по шуму, неизвестный встал к писсуару.
Стоять в кабинке мне не хотелось. Я решил, смогу быстро прошмыгнуть, не привлекая внимания. В конце концов — все уже привыкли, так ведь?
Я вышел из кабинки. У писсуара стоял ни кто иной, как Вася из моей группы. Вася-мажор, на которого положило глаз сразу несколько целеустремленных девочек.
Я быстро ополоснул руки и направился к выходу.
— Куда это ты собрался? — Вася неожиданно схватил меня за руку, все еще не закончив свои дела у писсуара.
— В столовую, — буркнул я и попытался вырвать руку.
— Знаешь, мне кажется, что ты хочешь задержаться, — сказал Афиногенов, стряхивая капли с члена.
— С чего это? — сердце у меня застучало из-за нехорошего предчувствия.
— Брось. Ты же сюда не просто поссать заходишь?
— А для чего же? — Я попытался вырвать руку, но ничего не вышло. Вася еще сильнее сжал запятье — так, что я даже вскрикнул.
— На члены посмотреть, конечно.
Мое лицо вспыхнуло. Афиногенов говорил так уверенно, что мне потребовалась секунда, чтобы осознать: он реально считает, что я тащусь от членов.
— Что ты несешь?
— А то неправда, — ухмыльнулся Вася. — Раз уж пришел, так смотри!
Он заломил мою руку так, что колени стали подгибаться, избегая боли. Поставил на колени. Теперь мое лицо было на одном уровне с его расстегнутой ширинкой, и он повернулся ко мне.
