«…Я в своём познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже 100 триллионов миллиардов лет проживаю на триллионах и триллионах таких же планет, как эта Земля, мне уже этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного — покоя, умиротворения и вот этой гармонии от слияния с бесконечно-вечным, от созерцания этого великого фрактального подобия и от вот этого замечательного всеединства существа в бесконечно-вечном, куда ни посмотри — хоть вглубь, в бесконечно малое, хоть ввысь, в бесконечно большое, понимаешь?…»
Проникновенный монолог Дур-Дачника транслировался в уши Игоря под саундтрек из фильма «Интерстеллар». Кто бы что ни говорил, а Ханс Циммер — поистине гениальный композитор, музыка которого вселяет в слушателя осознание себя ничтожной песчинкой, которую одной лишь гравитацией пригвоздило к чуть менее ничтожной песчинке посреди бескрайнего космоса. Слова Дур-Дачника идеально ложились на это произведение искусства. Игорь распластался на кровати и без единого движения, словно благоговея перед этим торжеством мысли, продолжал слушать…
«…Я множество этих состояний чувствую. Где-то я был больше подобен растению, где-то я был больше подобен птице, там, червю, где-то был просто сгусток камня — это всё есть душа, понимаешь? Она имеет грани подобия совершенно многообразные, бесконечное множество. Но тебе этого не понять. Поэтому ты езжай себе — мы в этом мире как бы живём разными ощущениями и разными стремлениями, соответственно, разное наше место, разное и наше распределение. Тебе я желаю все самые крутые тачки чтоб были у тебя, и все самые лучшие самки чтобы раздвигали перед тобой ноги, там, все свои щели на шиворот-навыворот, блядь, перед тобой, как ковёр, раскрывали, растлевали, и ты их чтобы ебал до посинения, докрасна, вон, как Солнце закатное, чтоб на лучших яхтах, на самолётах летал и кончал прямо с иллюминатора, и всё, что только может в голову прийти и не прийти. Если мало идей — обращайся ко мне, я тебе на каждую твою идею ещё сотни триллионов подскажу, как что делать. Ну, а я всё, я иду, как глубокий старец, узревший вечное, прикоснувшийся к божественному, сам стал богоподобен и устремлён в это бесконечное, и который в умиротворении, покое, гармонии, благодати, в этом сокровенном блаженстве пребывает, вовлечённый во всё и во вся, понимаешь? Вот и всё, в этом наша разница. Так что я иду любоваться мирозданием, а ты идёшь, какой-то, преисполняться в гранях каких-то, вот и вся разница, понимаешь?…»
Игорь продолжал неподвижно лежать, и лишь из уголков его глаз неторопливо сочилась влага. Часть его разума понимала, что автор монолога — скорее чудак, чем мыслитель. Но другая часть упрямо искала в его словах так непременно нужный человеку смысл, упрямо признавала всю повседневную деятельность несущественной «мышиной вознёй», упрямо уменьшала значимость нашего героя до масштабов той самой «ничтожной песчинки». Мог ли человек вознестись до уровня Бога и с его непостижимой высоты взирать на те сотни триллионов планет, населённых сотнями триллионов живых существ?
«…Я-то тебя прекрасно понимаю, а вот ты меня — вряд ли, потому что, как бы, я тебя в себе содержу, всю твою природу. Она составляет одну маленькую, там, песчиночку от того, что есть во мне. Вот и всё. Поэтому давай, ступай, езжай, а я пошёл наслаждаться прекрасным осенним закатом на берегу тёплой южной реки. Всё, пиздуй-бороздуй, и я попиздил.»
Музыка Ханса Циммера сменилась тишиной в наушниках Игоря. Благоговение в его душе сменилось дремотой в его теле. Из последних сил он поднял руки, стащил наушники со своей головы и отложил их в сторону. Глаза закрылись, открывая Игорю доступ в царство Морфея.
***
Глаза Йельшаса медленно распахнулись, открывая ему взор на просторы, конца-края которым не было видно. Ни одна точка в его поле зрения не была окрашена во что-либо кроме серых тонов. Серая почва с серыми камнями, из которой торчали серые обломки зданий и серые столбы с цепями. В этой почве прорастали лишь небольшие серые кустарники, а над головой Йельшас видел серое небо с серыми облаками. У костров, горящих слабым серым пламенем, сидели серые фигуры и по-серому спали.
Сквозь облака едва-едва пробивался тусклый свет, но что было источником этого света — не знал ни Йельшас, ни другие обитатели этого мира.
«Может, там серое Солнце?» — промелькнуло в его угасающем разуме. Йельшас оставался единственным, кто не уподобился остальным, кто не забыл о своей божественной природе и не променял свою способность мыслить на забвение в виде вечного сна. По крайней мере, других богов, оставшихся в сознании, он здесь уже давно не встречал.
«Может, там серое Солнце…» — повторил он и расправил свои металлические крылья, стряхивая с них серую пыль. Гулко потрещав своим ноющим позвоночником, он взмыл в воздух и полетел к горизонту, навстречу гипотетическому «серому Солнцу». Какую цель он преследовал — узнать хоть какую-то истину, или же просто измотать себя настолько, чтобы приоритеты смогли поменяться и вечный сон стал привлекательнее пребывания в сознании — Йельшас и сам не знал. Он просто летел. Не зная, куда. Не зная, зачем.
***
«…Verdammt, ich hab' es so leid
Jedes Handeln eine Bosheit
Ich blicke hoch in' Mondschein
Und frage mich: "Sollt' ich besser tot sein?"»
В наушниках Игоря играла песня «Mondschein» группы Zombiez. Он почти не знал немецкого языка, но ему этого и не требовалось — инструментальная часть песни и интонации вокалиста сквозь все возможные барьеры восприятия передавали ему ту смесь презрения, печали и самопоругания, которую музыканты закладывали в своё творение. Его бренное тело тряслось в доживающем свой век автобусе, который устало вёз толпу «утренних зомби» на их рабочие места.
Всю дорогу Игорь вглядывался в понурые лица пассажиров автобуса и размышлял:
«Интересно, они хоть осознают бессмысленность своих жизней? Задумываются ли о том, чтобы вырваться из порочного круга, или уже смирились с вечным "днём сурка" до самой смерти?»
Время от времени автобус открывал свои трясущиеся двери, чтобы выпустить одних «зомби» и впустить новых. Но ещё через открытые двери внутрь душного салона просачивались жалкие глотки едва свежего воздуха. На каждой остановке пассажиры жадно вдыхали этот воздух, чтобы он не достался Игорю или ещё кому-нибудь, на кого этим «мимолётным счастливчикам» было перманентно и абсолютно плевать. Глотка свежей жизни им было неоткуда ждать, и оставалось довольствоваться лишь глотком свежего воздуха раз в несколько минут.
Их интересы ограничивались тем самым «тачки, квартиры, срачки», как говорилось у Дур-Дачника. Игорь не знал, есть ли хоть у кого-нибудь желание познать тайны Вселенной и совершить что-то такое, что «потрясёт мир до самых его основ». По крайней мере, у него самого такое желание точно было. Но он не знал, где среди людей найти единомышленников, и есть ли такие вообще.
***
Крылья Йельшаса мерно вздымались, чтобы совершить очередной взмах. Он пролетел уже не одну сотню миль, но пейзаж со всех сторон оставался неизменным. Серая земля с торчащими серыми обломками, серое небо с серыми облаками, за которыми проглядывался свет от неизвестного и недостижимого источника. Силы были на исходе. Усталость наконец дала о себе знать. Йельшас плавно пошёл на снижение. Что делать потом? Отдохнуть и полететь дальше, или плюнуть на все идеи и упасть в объятия вечного сна?
Коснувшись ногами почвы, бог склонился вниз и расстелил свои длинные металлические крылья по земле. Как раз в этот момент с неба медленно посыпался то ли сухой снег, то ли пепел… Когда-то это явление называлось дождём, но с тех незапамятных времён, когда мир богов полностью высох, местный «дождь» перестал нести в себе влагу, и до Йельшаса добралось лишь название этого явления.
Лететь дальше, когда в лицо постоянно попадает пепел? Не слишком удачная затея. Йельшас осмотрелся и увидел в одной из скал чёрную пещеру, в которой и решил укрыться. Едва он успел спрятаться под сводом пещеры — снаружи донёсся шквальный, воющий ветер, а пепел вместо вертикального падения стал стелиться по земле, подобно одеялу.
Но бог уже не обращал внимания на это погодное явление. Вместо этого его внимание привлёк тусклый свет откуда-то из глубин пещеры. Решив найти источник этого света, он бросился исследовать пещеру, натыкаться на развилки, двигаться в неверном направлении, находить тупики, возвращаться и поворачивать в другую сторону…
И вот он. Яркий, светло-серый портал, переливающийся и мерцающий миниатюрными огоньками, как космический кисель. В этот момент ни один уголок угасающего разума не помышлял о том, чтобы вернуться из пещеры, или о том, чтобы бросить в портал какой-нибудь камешек для проверки… Плевать, что будет дальше. Плевать, куда ведёт этот портал. Вариант только один — вперёд. К неизвестному.
***
— Вадим Андреевич, вы же понимаете, что это невозможно? — сокрушался Игорь, — На такой объём работ потребуется минимум две недели и целый отдел разработчиков!
— Реализуешь ты. Сегодня. Отговорки не принимаются, — отчеканил начальник, совершенно не меняясь в лице.
— Это ж сумасшествие какое-то! Как я буду пилить целый модуль в одиночку? Там же потребуется…
— Ничего не потребуется. Разве что перестать ходить за чаем каждые полчаса. Дедлайн — сегодня. Тебе всё по второму разу объяснять надо?
— Да нихрена я не успею за сегодня! Это вам по второму разу объяснять надо! — сорвался Игорь.
