За месяц до театрального дебюта с жертвоприношением своей дочери режиссёр русского драматического театра Татьяна Баева сидела на лавочке в парке, вплотную примыкающему к зданию театра.
Здание было старинным, постройки 1902-го года, тогда оно именовалось Домом общественного собрания, который оказался на начало двадцатого века весьма востребованным, поскольку небольшой провинциальный город Российской империи получил значительный толчок в развитии и, теперь без Общественного дома было никак не обойтись.
Парой десятилетий ранее – с начиная с восьмидесятых годов девятнадцатого века, вокруг города, да и в целом по всему краю обнаружены были огромные залежи золотой руды. Разумеется, это не прошло мимо зорких очей чиновников Петербурга и местного купечества, уже весьма зажиревшего на торговле с соседними Китаем, Монголией и местным туземным населением.
И уже несколько лет спустя в столичных газетах об отдалённом уездном городе писали не иначе как о южно-сибирской калифорнии!
Дааа… Золото тогда считали тоннами… Многими тоннами…
И Татьяна Вячеславовна унеслась мыслями в далёкое полуторавековое прошлое любимого города…
Да, она любила историю, и история очень хорошо помогала ей в режиссёрской деятельности и дома у Танюши стояли на полках книги не только русской классики и современных авторов, но и исторические трактаты, погружающие в глубины русской истории…
- Добрый день, Татьяна Вячеславовна!
Татьяна вздрогнула от неожиданности – слева от неё на самом краю лавочки примостился незнакомый мужчина около сорока лет, аккуратно уложенные светло-русые волосы, в лёгком распахнутом чёрном плаще под которым была видна тёмно-серая тонкая кофта, надетая, судя по всему на голое тело. Лицо с большими хитрыми глазами и снисходительной улыбкой…
Несмотря на своё внезапное появление незнакомца, его лицо нисколько не испугало женщину, чему она сама была в немалой степени удивлена.
В голове промелькнуло лишь только одно: «Азазелло!».
Но Татьяна тут же рассмеялась своим мыслям и покачала головой: «Дааа… Слишком много работы и столь же много ненужных, полудепрессивных мыслей, причём не нужных совсем…».
- И Вам день добрый, тоже! – всё же подобравшись и внутренне напрягаясь произнесла в ответ общепринятую формулу приветствия.
Мужчина привстал и церемонно поклонился:
- Позвольте представиться – Ковров Иван Иванович, историк, краевед, – и человек вновь поклонился, во второй раз уже ниже, чем в первый.
Татьяна нервно сглотнула и машинально кивнув головой, произнесла:
- Баева Татьяна Вячеславовна, театральный режиссёр, - и сама, не заметив того, тоже отдала лёгкий, едва заметный поклон.
- Чем могу быть обязана историку – краеведу? – решила взять инициативу разговора в свои руки.
Ковров кивнул и скрестив руки, повернулся всем телом к Татьяне:
- Видите ли в чём дело, всемилостивейшая Татьяна Вячеславовна, я хорошо знаю, кто вы и я уже давно слежу за вашим творчеством…
Женщина с безразличием пожала плечами:
- Спасибо, приятно слышать… - сама удивилась своему тихому голосу и безразличной реакции.
Иван Иванович согласно кивнул и продолжал:
- Так вот, я уже давно слежу за Вашим творчеством и мне ваши постановки очень, даже по душе: ваша «Ханума» превосходная комедия, ею, просто нельзя не восхититься! – с деланным восторгом всплеснул руками.
- Ну, а ваш шедевр «Играем Пушкина» стал широко известен не только в ваших краях, но насколько мне помниться на фестивале русских провинциальных и зарубежных театров в Самаре ваш «Пушкин» взял первое призовое место! Не так ли?!
Тепло разлилось в груди Татьяны, и мимолётная улыбка тронула её губы:
- Да, вы правы, тогда это был триумф нашего театра, затерянного в далёкой сибирской глуши… - прищурилась, посмотрев на осеннее солнце, уже склоняющееся ближе к четырём часам дня.
– Да, это было приятно!.. – и вновь улыбнулась своему далёкому успеху…
Налетевший с реки ветерок пошевелил тяжёлыми кронами, обронив несколько невесомых жёлтых листьев, осенний парк, несмотря на тёплую осень уже одевался в жёлто-багряные тона,.. на велосипеде пронёсся мальчик, воде приятелей вприпрыжку бежали за ним в надежде получить разрешение сделать пару-тройку кругов вокруг парка…
- Так вот,- голос Коврова вывел Баеву из потока приятных воспоминаний в реальность.
- Так вот, дорогая Татьяна Вячеславовна, у меня к Вам имеется весьма интересное предложение – мне поручено предложить вам возглавить новый театр! – и Иван Иванович вперился взглядом в лицо женщины, так, словно хотел сойм взглядом пригвоздить её к месту.
До Баевой на сразу дошёл смысл сказанных слов.
- Что, что, что?! возглавить новый театр?!
Вслух только и смогла вымолвить:
- Простите, что вы сказали?! Вы предлагаете мне возглавить новый театр??!!
Собеседник подался вперёд, обычный жест, когда человек старается убедить другого в своей правоте.
- Да, да, да, милая моя Татьяна Вячеславовна! – спохватился и широко улыбаясь, прикрыл рот рукою,- ох, простите меня, я, кажется перешёл недозволительную черту и уже поименовал Вас «дорогая моя», на что, по всей видимости, пока не имел ни малейшего права! - церемонно поклонился, почти коснувшись волосами полированного дерева лавочки. И внезапно без умолку затараторил. Хотя тараторинием окрестила его длинную тираду сама Татьяна, собеседник говели спокойно и медленно, чётко расставляя слова:
- Уважаемая Татьяна Вячеславовна, видите ли в чём дело, у нас, в нашем славном городе и области, да ещё, пожалуй и в других регионах нашей необъятной страны имеются в наличии люди, которые хотят театр нового типа, если можно так выразиться… Мммм,- задумчиво пожевал губами и продолжал:
- То етсь, театр в кортом были бы сняты все табу и проигнорированы все ныне существующие условности, как правило нелепые, сумма которых и создаёт колоссальные препятствия на пути развития истинного искусства! – картинно сложил руки ладонями и щёлкнул пальцами, будто истерическая барышня – учительница заламывала руки, выступая на педагогическом совете средней школы.
Разочарованию Баевой не было предела. Она с грустью покачала головой и надев маску скептического выражения на лицо, ответила, с трудом подбирая вежливые слова:
- Аааа…,- махнула рукой и, закинув ногу на ногу продолжала,- я вас прекрасно поняла, уважаемый! Вы мне сейчас впариваете ту самую, с позволения казать, новизну от которой я была в ужасе, когда вернувшись из своего отпуская имела честь посетить практически все театры Москвы… - вновь сокрущённо покачала головой, - увы и ах, уважаемый! Меня тогда откровенно тошнило от увиденного и, вы уж, поверьте мне, я прекрасно представляю себе, о чём именно, вы имеете честь сейчас говорить и какую новизну желаете от меня видеть на сцене! – нервно поправила складки плаща:
- Секс, сплошной секс и разврат, инцест и убийства, замешанные на инцесте – вот, что я там увидела, в театральном мире нашей славной белокаменной и златоглавой! – резко встала, намереваясь уйти.
- Прощайте! - и неожиданно для самой себя, заключила:
- И да поможет Вам Бог, спасти Вашу несчастную душу!..
резко повернулась уже намереваясь уйти.
- Аминь! – догнал её вослед, откровенно весёлый смех Коврова.
- Да пошёл ты! – яростно махнула рукой, удивившись своей, неведомо откуда возникшей ярости, рвавшейся из каких-то потаённых глубин её души.
Ярость застилала сознание, душа кричала отчаянно так, словно её пригвоздили к столбу, из глаз ручьями текли слёзы…
- Прошу меня извинить, улица Чехова где находиться? – красивый молодой мужчина вынырнул как из-под земли. утончённые черты красивого молодого лица, озарённые искренней доброй улыбкой, светлого цвета осенняя куртка, приветливая тональность, заданного им вопроса, буквально всё располагало к себе.
Татьяна открыла было рот, чтобы объяснить, как пройти н улицу всемирно известного русского писателя, н тут плотная упругая струя аэрозоля ударила ей в лицо, в ту же секунду голова закружилась и режиссёр драматического театра провалилась в глубокую бездну беспамятства…
Всплытие было медленным, очень медленным… Она поднималась со дна океана, из тёмных таинственных глубин, наполненных страхами и кошмарами, но тонкий луч света, пронизывающий толщину вод насквозь, освещал её лицо и служил путеводной нитью наверх, к жизни, к солнцу, к свету…
Она лежала на большой широкой кровати, щебетливо укрытая мягким тёплым пледом, в небольшой комнате, освещаемой приглушённым светом двух винтообразно изогнутых светильников.
Голова уже не болела, в сознании роятся облака какого-то мутного цвета, но это скоро пройдёт. Странно, она откуда-то знала, что это скоро пройдёт…
- Как вы себя чествуете? – мягкий добрый голос спросил откуда-то слева. заботливее нотки сразу располагали к себе, и она медленно повернула голову влево.
В отдалённом углу, едва освещаемый светом светильников, в высоком кожаном кресле сидел молодой мужчина, лет тридцати с небольшим, не более того. Позолоченная тонкая оправа изящных современных очков, безукоризненно деловой костюм, цвет галстука в тональность – буквально, всё говорит о высоком статусе этого человека. Если и не о социальном, то о культурном, это уж точно.
- Как вы себя чувствуете Татьяна Вячеславовна?! – поверил свой вопрос хозяин кабинета. Почему-то она поняла, что это хозяин, но никак не слуга.
