Рассказ содержит экстремальную графичность и особую жестокость, включая пытки гениталий, изнасилования и убийства. Просьба избегать прочтения особо впечатлительных или тех, кого подобное не возбуждает, вас предупредили, всем остальным добро пожаловать к прочтению.
Вступление:
Вселенная Warhammer 40, 000 — это бесконечная мясорубка, где человечество цепляется за выживание среди галактических ужасов. На планете-улье Некромунда, в глубинах подулья, где свет Императора едва проникает сквозь смог и ржавчину, Клэймора возвышалась как фигура ужаса и возмездия. Высокая, атлетичная, с белыми волосами девушка, чья красота контрастировала с её садистской натурой. Её броня — облегающий комплект из черного керамита с шипами, подчёркивающая фигуру и изгибы тела, а в руках она сжимала цепной клинок, который называла "Поцелуй боли". Но её истинное оружие было не в стали, а в её извращённой страсти к мучениям и наслаждении чужой болью.
Клэймора служила в карательной службе — отряде Арбитрес, выкованном для наказания самых гнусных отбросов улья: убийц, насильников, еретиков. Её работа заключалась в наказании, а кастрация стала её излюбленным ритуалом, который она превратила в искусство боли. Каждый день к ней приводили мужчин, чьи преступления были столь отвратительны, что даже суровые законы Империума требовали не просто казни, а их слома перед смертью. И Клэймора упивалась каждой секундой.
Каждый день Клэймора делала свою работу — в камерах, на улицах, в домах. Её жертвы были разными: от мускулистых громил до утончённых аристократов, от безумных еретиков до сломленных философов. Но её методы оставались неизменными — изощрённые, мучительные, пропитанные её садистским удовольствием. Она была ангелом в этом аду, но не милосердия, а возмездия, и её имя шепталось в тёмных углах Некромунды — полулегенда, полукошмар. Рабочие в подулье рассказывали о ней за кружкой амасека, их голоса дрожали, а дети прятались в тенях, слыша её шаги.
Император, возможно, и не одобрял её методов, но в этом аду она являлась необходимостью. Здесь, где милосердие умерло под слоем пепла и ржавчины, её жестокость держала порядок, её садизм был цепью, что сковывала хаос. Клэймора знала это. И наслаждалась этим.
Глава Первая:
Утро в подулье началось с тяжёлого грохота — дверь её мастерской скрипела, пока конвоиры волокли первого “клиента”. Гаррок, громила из банды Некромунды, был зверем в человеческой шкуре — два метра роста, тело, покрытое шрамами и татуировками черепов, что тянулись от шеи до кулаков. Его поймали после пьяной резни — десятки рабочих, женщин, детей лежали в лужах крови, их внутренности размазаны по стенам туннеля, а он смеялся, держа в руках ржавый тесак.
Мастерская Клэйморы была огромной — каменные стены, покрытые пятнами сырости и крови, уходили в темноту, а пол был холодным, скользким от старых луж, что никогда не высыхали. В центре стоял массивный стол, окружённый крюками и цепями, что свисали с потолка, звеня, как колокола смерти. На полках вдоль стен лежали её инструменты — серпы, раскалённые пруты, щипцы, ножи, каждый с пятнами ржавчины и плоти, собранные за годы её службы. Лампы на цепях мигали, отбрасывая длинные тени, что плясали вокруг, словно призраки её жертв.
Конвоиры по ее указанию крепко привязали его к стоящему рядом у стены металлическому колесу. Гаррок рычал, его мускулы напрягались под ржавыми кандалами, но Клэймора лишь улыбнулась, обнажая белоснежные зубы, дожидаясь когда они окажутся лишь наедине друг с другом.
Она стояла перед ним, её чёрная броня с шипами блестела в тусклом свете, подчёркивая её фигуру — длинные ноги, тонкую талию, грудь, что поднималась с каждым вдохом. Белые волосы спадали на плечи, слегка касаясь керамита, а голубые глаза сверкали, как клинки, готовые резать. Её цепной клинок, “Поцелуй боли”, висел на поясе, но она не спешила его брать. Её губы дрогнули в улыбке, обнажая белоснежные зубы, и она шагнула ближе, её сапоги стучали по камню.
— Ты будешь молить меня о смерти, — прошептала она, её голос был сладким, как яд.
Она начала с простого: повернула рычаг на колесе, и Гаррок перевернулся, его ноги поднялись вверх, оставив его уязвимые гениталии болтаться в воздухе. Гаррок грозно рычал, проклиная её, оскорбляя, обещая разорвать и жестоко трахнуть, но это только разжигало её.
С дьявольской ухмылкой, она схватила его мошонку и сжала — сначала слегка, затем всё сильнее, пока его крики не превратились в хриплый, умоляющий о пощаде вой. Её длинные пальцы играли с плотью, то сдавливая, то отпуская, пока Гаррок не начал задыхаться от боли. Его крики наполняли мастерскую, и она чувствовала, как её тело отзывается — жар между ног, дрожь в ногах.
— Хочешь, чтобы я остановилась? — спросила она, наклоняясь ближе, её волосы касались его лица. — Умоляй.
— Прекрати... хватит... — выдавил он, слёзы текли из глаз, ещё недавно горевшие яростью. Теперь же грозный человекоподобный зверь сам походил на жертву.
Она рассмеялась, но вместо милосердия, взяла раскалённый прут с жаровни в углу и поднесла к его яйцам. Запах палёной плоти заполнил все помещение, а Гаррок извивался, как рыба на крючке и дико орал во всю глотку. Клэймора, чувствуя прилив возбуждения, расстегнула нижнюю часть брони, обнажая промежность, и её рука скользнула туда, пальцы двигались в ритме его стонов, откровенно наслаждаясь его страданиями, а затем, поднеся своё тело ближе, прошептала:
— Высунь язык... лижи, и я дарую тебе покой.
Гаррок, сломленный, подчинился, его разум помутился от боли и он был готов на все чтобы закончить свои муки. Его огромный язык, грубый и проворный, оказался очень старательным и она все еще продолжая властно держать его мошонку, немного ослабила свою хватку. В момент её оргазма, когда она застонала от удовольствия, её рука сжала его огромное яйцо с такой силой, что оно лопнуло, как переспелый фрукт. Кровь хлынула на пол у ее ног, Гаррок вопил, цепляясь за жизнь, пока её пальцы не добили его, раздавливая остатки его плоти, до тех пор пока он не умер от шока с предсмертным хрипом, который эхом отразился по всему подземелью, скрытого так глубоко от глаз и ушей простых обывателей. Клэймора вытерла руки о его одежды, выключила запись экзекуции преступника и вышла из помещения, оставив его так и висеть пока конвоиры не заберут тело для его последующей кремации.
Клэймора шагала по узкому коридору подземного каземата, её сапоги гулко стучали по камню, покрытому ржавчиной и старой кровью. Воздух здесь был тяжёлым, пропитанным сыростью, запахом плесени и слабым эхом далёких криков. Стены, выложенные грубым камнем, сочились влагой, а редкие лампы, висящие на ржавых цепях, отбрасывали длинные тени, которые плясали вокруг неё, словно призраки её прошлых жертв. Она любила это место — его мрак, его безнадёжность, его способность усиливать страх тех, кто оказывался в её власти.
Дверь следующей камеры скрипнула, когда она толкнула её плечом, и свет упал на новую жертву. Мужчина сидел на низком стуле, его руки и ноги были скованы цепями, вбитыми в пол. Его одежда — рваная куртка и штаны — висела лохмотьями, лицо покрывала грязь, из-под которой проступали резкие черты и лихорадочный блеск глаз. Он поднял голову, встретив её взгляд с вызовом, но в глубине его зрачков уже дрожал страх.
Клэймора остановилась в нескольких шагах от него, её высокая фигура в чёрной броне с шипами казалась вырезанной из мрака в тусклом свете. Её белые волосы спадали на лицо, слегка закрывая её глаза. Она не спешила — ей нравилось это предвкушение, момент, когда жертва ещё не знала, что её ждёт, но уже чувствовала холодный ветер смерти. Она медленно опустилась на корточки перед ним, её движения были грациозными, почти кошачьими, и начала снимать свои сапоги.
Сначала она расстегнула металлические пряжки на правом сапоге, звук щелчков эхом разнёсся по камере. Затем сняла его, обнажая свою изящную ногу — длинную, с гладкой кожей и тонкими пальцами, заканчивающимися острыми ногтями, покрытыми чёрным лаком. Она повторила процесс с левым сапогом, бросив оба в угол камеры с глухим стуком. Её босые ступни коснулись холодного камня, и она слегка пошевелила пальцами, наслаждаясь ощущением свободы.
— Назови мне своё имя, — сказала она, её голос был мягким, но острым, как лезвие. Она подняла правую ногу и медленно поднесла её к его паху, кончики пальцев слегка коснулись его гениталий через рваную ткань штанов. — Расскажи мне, что ты сделал.
Мужчина сглотнул, его кадык дёрнулся, а взгляд метнулся от её лица к её ноге. Он попытался отодвинуться, но цепи натянулись, звеня, и он замер. — Я... я не скажу ничего, — выдавил он, его голос дрожал, выдавая его страх, несмотря на попытку сохранить твёрдость.
Клэймора улыбнулась, её белоснежные зубы блеснули в полумраке. Она надавила чуть сильнее, чувствуя, как его плоть поддаётся под её пальцами. Её ступня начала массировать его мошонку, надавливая и отпуская, словно играя с мягкой игрушкой. Мужчина дёрнулся, его лицо исказилось, и он зашипел от боли, но всё ещё молчал. Её улыбка стала шире — ей нравилось, когда они сопротивлялись. Это делало процесс интереснее.
— Я могу сделать это быстро... или очень медленно, — сказала она, её голос стал ниже, почти гипнотическим. Она надавила сильнее и он издал очередной сдавленный стон. — Кто ты?
Он стиснул зубы, его щёки покраснели от напряжения, но когда она резко сместила вес на ногу и придавило одно из его яиц почти всмятку, он не выдержал. Его крик разорвал тишину камеры, отражаясь от стен, а тело сотряслось в цепях. — Меня зовут... Сайлас! — выкрикнул он, слёзы потекли по его грязному лицу. — Я... я убивал... ел их внутренности!
