— Что, Егор, вспомнил нас? — продолжила Анна, немного приободрившись. Парень, да скорее уже мужик, не выглядел агрессивным и довольно мило пускал слюни на полуголых женщин. С этим «можно было работать».
— Нет, нет. Вы кто?
— Ну как же. Я — Анна, это Олеся! Мы сёстры! Помнишь Олесю? Ту, которой ты ещё хуй показывал, а она тебя крапивой гоняла, дураком называла, яблоками гнилыми кидалась, отгоняла? Любовь же твоя, неужели забыл?
— Аня, не надо, что ты такое говоришь! — всполошилась Олеся. — Не слушай эту тварину, не было ничего такого! — бросила она мужику, натягивая рубашку на голые плечи.
— Олеся! Олеся! Олеся! Гы! Да! Олеся! — громко засмеялся дурачок. Это прозвучало и весело, и немного угрожающе. В шортах у него давно дыбилось, а тут напряглось особенно явно и теперь тряслось при смехе.
— Ой, Олеська, смотри, он вспомнил! Егорка! А как у тебя сейчас с сексом? Девки целуют?
— Совсем мало! Хочу всё время. А они гоняют! Мужики бьют, — погрустнел Егор, насупившись и перехватывая свою палку руками. — Я им тоже по башке звездюлей! — показал он.
— А мамка твоя как? — поинтересовалась Анна.
— Оставь его, пусть идёт, чего докопалась! — зашипела Олеся.
Но Егор уже был слишком заведён. Его член торчал во всю длину, покачиваясь перед их глазами.
— Мамка… — мужик тяжело, громко вдохнул и долго, протяжно выдохнул. — Нет её. Померла. Давно.
— Бедненький, некому тебя теперь целовать? — пожалела его женщина. — А знаешь что! Тебя сейчас Олеся пожалеет! Она теперь научилась, стала добрая и отзывчивая и за все прошлые свои проделки тебе сполна отплатит! Беги к ней, она тебя поцелует! — радостно сообщила Егору Анна, у которой уже давно зародилась эта шальная идея. — Только ты её сначала поймай, смотри, она убегает!
Олеська и вправду, пока они разговаривали, уже собралась и, прихватив в руки босоножки, пятилась по направлению к тропинке. Егор, увидев, что жертва сбегает, взревел и кинулся за ней. Та громко взвизгнула и припустила по берегу. Откуда в этом огромном грузном теле взялась такая прыть? Егор грузно бежал, но семимильные шаги быстро сокращали расстояние от женщины, которая петляла, перепрыгивая разбросанные ветки и стволы топляка, стараясь не повредить ноги. Олеся успела взлететь на тропинку вверх, следом рванул Егор, и они скрылись из поля зрения Анны. Поэтому, заинтересованной итогом погони, ей тоже пришлось собираться и выходить на высокий берег.
Поднявшись над рекой, Анна осмотрелась и не сразу увидела Егора с сестрой. Среди травы будто виднелись чьи-то фигуры. Она пошла в их сторону и, уже подходя ближе, услышала умоляющий Олеськин голос:
— Егор, только ты осторожнее, не торопись! Сначала поиграй! Всё будет, обещаю!
Анна подошла ближе и увидела парочку, лежащую на земле. Егор придавил Олеську всей тушей, порвал её рубашку и жадно хватал губами сосок левой груди, сдавливая вторую огромной ручищей. Сестра, красная от погони и напряжения, придавленная и шумно дышащая, упрашивала его быть понежнее.
— Да, Егорка, ты не торопись. Как тебя мамка учила? Учила же? Нежно нужно! — присоединилась Анна, присаживаясь рядом на траву и доставая телефон.
— Анька, ты опять за своё. Убери, прошу тебя! — взмолилась Олеська, увидев камеру.
— Да ты что, такие кадры! Потом вместе вечерами будем пересматривать! — парировала сестра, не переставая снимать. — Давай, Егорка, пора уже, она готова, снимай с неё трусы!
Олеся упёрлась в грудь мужика, пытаясь его оттолкнуть. Но он и сам поднялся, но не затем, чтобы уйти. Схватив ручищей ноги Олеси за щиколотки, он рывком задрал их вверх, подвесив женщину, как кролика, а второй рукой содрал с неё низ купальника, обнажив ослепительно белые ягодицы.
Олеська заверещала, размахивая бесполезными против этого великана руками. Егор сложил руку в кулак, который, как в замедленной съёмке, распрямил в указательный палец, неторопясь приставил его к слипшемуся женскому пирожку и грубо двинул внутрь. И снова Олеська вскинулась, заорала благим матом, пытаясь вырваться. Куда там. Егор ковырял её пальцем, странно осклабясь и выпучив глаза.
— Егорка, Егорка, но ведь не этим надо девушку ебать! Ты разве не помнишь? — заметила Анна. Как ни радовала её картина перевёрнутой сестры, эти грубые пихания пальцем даже ей показались слишком травматичными.
Егор кивнул, отпустил Олесю на землю. Та тут же вскочила, намереваясь снова бежать, но запуталась в трусах на ногах, промедлила. А там Егор снова настиг её, перевернул и бросил ничком обратно на траву. Теперь перед его носом оказалась белая Олесина задница. Он подтянул её руками к себе, зарылся в неё носом, зарычал, как зверь, оглашая все прибрежные заводи своим рыком, и навалился сверху. Штаны его сползли, показался знаменитый огромный член во всей красе и пропал между бьющихся ног Олеси.
— Егор, Егор, нет! Не надо! — вопила она.
Но мужик пыхтел и пихал елдак куда-то между её ног. Анне казалось, что он никогда не засунет его по назначению, но Олеся вдруг знакомо высоко ойкнула и протяжно заскулила, закатив глаза — гигант нашёл дорожку к ней внутрь.
— Егорушка, ну пожалуйста, поосторожнее, он у тебя такой большой, — заумоляла Олеська, суча ногами. — Ой, мамочка, какой огромный! Егорка, ты меня порвёшь! Тихо, тихо!
Но Егор, кажется, совсем не соображал. Попав внутрь и пристроив свой член, он замер в восхищённой паузе, потом стал мощно и медленно двигаться на Олесе, совсем придавив её к земле весом громадного тела. Он рычал и сношал, а Олеська, тяжело отдуваясь, хватала ртом воздух под ним. Чем дальше, тем больше Егор набирал обороты, и вскоре он вколачивал в Олесю уже на полную, буравя мягкие ягодицы девушки, рыча, как медведь.
— Ну как, Олеська, нравится? Этого ты хотела? Признайся, когда просила его хуй показать? Давно мечтала о таком? Дурачок дурачком, а как ебёт? Загляденье! Не елда, а ракета! — подбадривала парочку Анна.
— Анька, он меня раздавил совсем, попроси его перевернуться, — взмолилась Олеся. — Я сама на него сяду.
— Егор, Егор! — Анне пришлось почти кричать, чтобы привлечь внимание мужчины. — Ложись на спину, она тебя поцелует!
— Да! Ага! — осклабился мужик и тяжело кувыркнулся на спину. Член его с влажным чмоком выскочил из Олеси. И та смогла облегчённо вздохнуть:
— Фу, он и тяжёлый!
— Ну, соси теперь! — резюмировала Анна.
Олеся сморщила носик, оглядываясь на гиганта. — Давай ты тоже! — попросила она Анну.
— Я-то что, он тебя любит!
— Сука!
— Блядь, — обменялись они любезностями, и Олеся со вздохом склонилась над тушей мужика, раскрывая рот, как голодная акула. Но даже в таком положении член с большим трудом вошёл только головкой. Сестра выпучила глаза и замычала, помогая себе руками. Она прилегла задом к Анне, и та невольно обратила внимание на её промежность. Всегда гладенькая и аккуратно сомкнутая, теперь она была красная и вывернутая наружу.
Глядя на эти беззащитные белые ягодицы, Анна придумала ещё одну шутку. Она оставила парочку заниматься своими делами, а сама отошла, вернувшись через несколько минут с пучком надранной крапивы. Она не пожалела даже собственной кожи, срывая сочные и крепкие стебли, больно жалящие руки, но была довольна собственной задумкой.
— Егор, ну-ка придержи Олесю, чтобы не дёргалась! — скомандовала Анна, и не сразу, но до него дошло — тяжёлая рука придавила Олеську сверху к животу мужчины. — Так и держи теперь, не выпускай! Сейчас мы её накажем за то, что тебя дразнила! — сказала она и, подойдя поближе, с размаху стеганула сестру крапивой по голому заду!
— Ай, Аня, ты что делаешь! — взвизгнула Олеська. На её заднице расцвёл пунцово-красный след.
Анька стеганула ещё и ещё, пока сестра не зашлась истошным воплем, а ягодицы её не превратились в ярко-красный сигнал светофора.
— За что? — кричала Олеся чуть не плача. — За что ты так?
— Ну-ка, за что? За то, что Егора дразнила и унижала, за то, что меня доводила, за то, что тогда тех парней не остановила, которые меня насиловали!
— Каких парней? — закричала Олеся сквозь слёзы. — Ты о чём, мать твою?
— Твою мать тоже! Тех самых, которые меня напоили и трахнули здесь, в деревне! Вспомнила теперь? — тоже кричала Анна, не останавливаясь, лупцуя сестру. Через несколько ударов крапива превратилась в зелёные вялые сопли, пришлось остановить экзекуцию. Анна устала, запыхалась и выдохлась, она села рядом и приказала Егору отпустить сестру.
Та высвободилась и, разъярённая, вскочила на ноги.
— Ты, ты… совсем охренела, тварь паскудная! Достала меня, сука конченая! Всё обиды свои мне высказываешь! Я что ли тебя под тех парней положила? Сама жопой крутила, из себя опытную строила! Вот они и решили, что ты уже продвинутая. А когда кровь пошла, даже испугались! Да уже всё, потом и понеслась. Так что я тут ни при чём, думала, тебе самой нравится!
— А тебе сейчас с Егором понравилось? — Анька тоже вскочила, встав напротив сестры.
— Так это ты, сука, и тут его на меня натравила! И тут, и раньше, всех тех! Это же из-за тебя я теперь без бухла заснуть не могу и плачу целыми днями!
— Да потому что ты тварь последняя, чистенькую всё из себя строила, блядища!
— От бляди слышу. Кто бы говорил!
Они старались перекричать друг друга, пока солнце им не заслонила поднявшаяся во весь рост фигура Егора.
