Олеся приоткрыла глаза, фокусируясь на действительности. Взгляд её уткнулся в стоящую рядом сестру с телефоном, и она, облизав засохшие губы, грубо произнесла:
— Какая же ты тварь, Анька!
— От бляди слышу, — парировала Анна. Может, на этом она бы и успокоилась, но измождённое оскорбление Олеси снова подстегнуло её воображение.
Она дождалась, пока мужики кончат, и сестра уплетётся в ванную, и предложила рабочим ещё одно развлечение, запустив соответствующий ролик на телефоне. Те с интересом смотрели, качая головами, но старший потом ухмыльнулся и отказался. Зато молодой радостно закивал.
Заручившись его согласием, Анна повела его в ванную. Открыла снаружи защёлку и ввалилась в наполненную паром комнатку под возмущённые возгласы сидящей в воде сестры.
— Аня, что ты опять придумала? Сколько можно? Отстань от меня! И этот тут зачем?
Анна толкнула парня вперёд, поднимая телефон. Тот подошёл и, вынув член, почти сразу выдавил из него струю мочи. Она полетела на голую грудь, руки закричавшей и прикрывающейся Олеси.
— Аня, гадина! Тварь, паскуда! Совсем охренела! Мне теперь всю воду менять придётся, уродка! — уворачиваясь от струи, вопила женщина.
Но Анна не отвлекалась, стараясь записать картину унижения сестры во всех подробностях. Жаль только, что струя иссякла довольно быстро, и ей пришлось выключить телефон. Олеська беспомощно сидела в полной ванне с мочой и затравленно смотрела на неё.
«Блистательная у тебя семейная жизнь, сестрёнка, не то, что у меня», — довольно ухмыльнулась Анна перед тем, как уйти.
Мужики работали ещё пять дней, и каждый вечер Анна приводила к ним Олеську. Она безропотно давала им по очереди или вдвоём. Пару раз Анна замечала, что сестра трахается с молодым и днём, в собственной комнате. По крайней мере, рабочий украдкой выходил от неё. Похоже, это уже было для удовольствия, и Анне это не очень нравилось. Но работать строители стали активнее. Поэтому к приезду Андрея смогли закончить комнату и даже помогли вернуть в неё мебель. На ней же Олесю и поимели, напоследок хорошенько начистив ей задний проход. Это событие Анна уже не записывала, потому что в отместку Олеське сама дала молодому, пока старый насиловал её сзади.
Так, общими усилиями, сёстры завершили ремонт. Приехавший Андрей придирчиво осмотрел готовую комнату, похвалив жену за надлежащий надзор. О роли Анны он и не догадывался. А так бы, наверное, тоже поблагодарил. На несколько дней Анна улетела по работе, а вернувшись, обнаружила пьяную Олесю одну.
— Чего маешься? — брезгливо осмотрела она неряшливую и пьяную сестру. — Совесть заливаешь?
— Моя совесть чиста! Это всё ты! Ты, ведьма! — угрожающе потрясла перед её носом кулаком Олеся.
— Ладно, хватит киснуть! Надолго твой уехал? — уточнила Анна, стараясь перевести разговор в более спокойное русло.
— На десять дней! — всхлипнула Олеся, потянувшись за бутылкой.
— Эй, погоди! Не заливай! Сейчас иди отоспись, а завтра мы с тобой двинем в деревню, на речку. Как-никак лето, надо позагорать! — похлопала Анна сестру по плечу, пытаясь поднять ей настроение.
— Куда, блять? Не поеду. Ничего не хочу! — решительно махнула рукой Олеся. — Дай! — потянулась она за бутылкой, уплывающей от неё в холодильник.
— Хватит, я сказала! А то приведу кого-нибудь, будет тебе худо! Ты меня знаешь! — пригрозила Анна, хотя в голосе её звучала скорее забота, чем злость.
— Знаю… — понуро согласилась сестра.
— Вот и иди тогда, не зли меня! — вырвавшаяся сама собой идея с деревней Анне очень понравилась. Она уже представляла, как они с сестрой будут отдыхать на природе, вдали от городской суеты.
На такси до вокзала, полчаса на электричке — и перед ними открылся совсем другой мир. Олеся мучилась с похмелья, всю дорогу ехала грустная и мрачная, налегая на воду. Но даже она, выйдя на дорожку, петляющую по заросшему кустарником березняку в сторону деревни, преобразилась. Глубоко вдохнув аромат трав, она просветлела лицом. Основная дорога шла в центр деревни, но они свернули левее. Прошли через поле, к прибрежной роще, и, попетляв ещё минут пятнадцать, оказались на высоком берегу. Стояла тишина, нарушаемая лишь стрекотанием насекомых и пением птиц. К воде вела узкая тропинка, наискосок прорезающая обрывистый берег.
Они сняли обувь и спустились к реке. Здесь было полно топляка, но они нашли подходящее место, расстелили тряпку и разделись. Анна посидела в купальнике, осматриваясь, а потом решительно потянула за лямки и сняла верх.
Олеся недоуменно посмотрела на сестру:
— Ты чего? Тут местные ходят. Увидят — не отобьёмся.
— Так и в купальниках не отобьёмся. Так хоть без полосок позагораю, — ответила Анна, снимая и складывая в пакет купальник. Она выставила солнцу свои «кормилицы». Грудь чуть подвисла без опоры, но всё равно неплохо держала форму. Анна с удовольствием помяла её, размазывая крем для загара по пышным округлостям. В этом она была однозначно лучше сестры, слабые тощие сиськи которой едва дотягивали до первого размера. Даже такое маленькое преимущество поднимало самолюбие Анны. Зато в остальном хрупкая и стройная фигурка Олеси была куда аппетитнее крупной и начинающей заплывать жирком сестры. Тут тебе и пошедший складками живот, и начинающийся на ляжках целлюлит, с которым та давно и безуспешно боролась.
Олеся не стала снимать верх, легла так. Солнце неплохо жарило, прохладная водичка плескалась рядом, и Анну накрыли воспоминания.
Часто в детстве они приходили сюда с сестрой, когда отдыхали у бабушки. У них была большая компания, куда входили мальчишки из города и местные. Одну Анну не отпускали, а с Олесей — пожалуйста. Типа та была совестливая и правильная, не давала Анне влезать во всякие переделки. Именно с ней отпустили её тем вечером, когда парни притащили настойку на спирту. Сладенькая, пилась она легко, и после стало весело. Но потом её накрыла такая тяжёлая пелена, что дальнейшее Анна помнила смутно. Именно в тот вечер её лишили девственности. Кто это был, так и не признался. Олеся клялась, что увидела происходящее, когда Анну уже пустили по кругу, напяливая её юное тельце на торчащие колом отростки гогочущих парней.
Даже сейчас Анне было стыдно это вспоминать. С того вечера парни стали требовать от неё секс как само собой разумеющееся. А ей как-то и неудобно было отказывать — дала ведь уже. Так и стала она в их компании «давашкой». Не одна, конечно, остальные девочки тоже участвовали. Но только не Олеся. Та сразу обозначила, что она — маленькая, и её трогать нельзя, иначе она сдаст всех в милицию. И парни её побаивались. Так и разошлись их с сестрой дорожки после того лета. У Анны были свои интересы, у Олеси — свои. И они не пересекались.
На солнце их разморило, и они задремали. Из полудрёмы их вывели громкие звуки, периодически возникающие, но неумолимо приближающиеся. Кто-то шёл к ним по берегу и со всей дури лупил по воде длинной палкой.
Олеся приподнялась и села, прикрыв рукой глаза и вглядываясь в приближающуюся фигуру:
— Какой-то мужик, идёт и палкой по воде бьёт. Дурак какой-то. Кажется, надо сматываться. Ещё зашибет. С местных станется!
Анна тоже села, вглядываясь в даль. Возможно, сестра и была права. На всякий случай она вернула на тело верх купальника, между тем призвав сестру не делать преждевременных выводов. Что-то в фигуре незнакомца показалось ей знакомым, и она почему-то вспомнила дебелого Егора из деревни. «Вот бы это был он, можно было бы неплохо повеселиться», — промелькнуло у неё в голове.
Мужчина всё приближался, удары становились всё громче и страшнее.
— А ведь и правда, — скорее себе, чем сестре, проговорила вслух Анна, — это же Егор, хер моржовый!
— Что? Кто? — всполошилась Олеся. — Егор? Тот самый Егор? Анна, давай валить отсюда, пока он нас не заметил! — стала она лихорадочно собирать вещи.
— Да, тот самый, которого ты дразнила и за член дёргала!
— Я дёргала? Да он сам его всем направо-налево показывал!
— А ты смеялась, довольная!
— Ну и что такого? Подумаешь! Он и не помнит ничего! Давай пойдём, ну пожалуйста! — вцепилась в руку сестры Олеся.
— Да поздно, увидел, сюда бежит! — резюмировала Анна, поглядывая на неуклюже приближающуюся фигуру.
Егор был уже совсем близко. Его грузная фигура, облезлая футболка, широкие шорты и громкие крики вызывали смешанные чувства — от страха до смеха. Хотя Анна помнила, что с ним шутки плохи, но в то же время ей было любопытно встретиться с дурачком через столько лет.
Он быстро подошёл, замедлив шаг и в открытую разглядывая женщин.
— Здрасьте! Здрасьте! — закивал он, подойдя совсем близко. Он подслеповато щурился, напрягая глаза на таком солнце. — А я Егорка! Егорка я! — стукнул он себя в грудь. Его член теперь выпирал огромной бугристой головкой из шорт, а яички были размером с кулак.
— Привет, Егор! — ответила Анна, вставая. Он всё ещё держал свою палку, и она спросила, показывая на неё: — Ты зачем речку бьёшь, обидела она тебя, что ли?
— Я не речку! — разулыбался парень. — Я рыбу бью. Глушу рыбу. Рыбачу! Я — браконьер! — Его взор был прикован к голым ногам Олеси. При этом его рука начала медленно расстёгивать шорты, показывая мощный член, который уже высовывался из трусов.
— Ух ты! И много наловил?
— Нет. Не наловил ещё! Надо стараться, — протянул Егор им свои пустые руки, будто извиняясь. — А вы чего здесь одни? — всё же умудрился он сформулировать свой вопрос, буравя взглядом хрупкую фигурку Олеси.
