Подруги переглянулись. Я спинным мозгом почувствовал возможность своего неожиданного спасения. Поэтому поспешил закрепить забрезживший вдали успех:
— И меня просто физически тянет к вам обеим. Наверное, я полигамен внутри своей испорченной натуры, но я ничего не могу, да и не хочу исправлять. Возможно также, я в прошлой жизни был мусульманином и имел несколько жен в своем гареме. Кстати не исключено, что вы обе как раз и были моими женами, — и поспешно добавил, — одинаково любимыми конечно.
— Хитер, паршивец! — с каким-то даже восхищением сказала Тома
— Не только хитер, но изворотлив просто дьявольски, — откликнулась эхом Люба. — Красиво стелет.
— Не спорю, — согласилась Тома. — Но что будем делать с ним?
— Надо подумать, — Люба окинула меня взглядом, как какой-нибудь неживой предмет домашней обстановки. — И пошептаться. Идем ко мне в спальню. Там и поговорим.
— А с этим что делать? — кивнула на меня Тома.
Даже как-то обидно стало, что мои цыпочки так беспощадно ко мне относятся. Да, я понимаю, что кругом виноват, но ведь можно как-то со мной помягше (я знаю, как правильно писать это слово). Или нежнее что ли?!
— А я ему сейчас ужин дам. Пусть ест пока, если кусок ему в горло полезет, — Люба не удержалась и добавила довольно ядовито. — Может быть это будет последний ужин в его жизни.
Понятно было, что это была всего лишь шутка, но она меня почему-то не рассмешила. Люба быстро собрала мне на столе немудреный ужин, а потом обе женщины поднялись и гордо удалились в спальню по соседству, где должна была решаться моя дальнейшая судьба.
Я остался один и постарался собрать мысли в кучку, рассеянно ковыряясь вилкой в тарелке:
"В принципе все не так уж и плохо. Ведь не выгнали пинками сразу же и поесть дали. Значит, будут думать и решать мою судьбу. По-моему это я хорошо придумал насчет мусульманина и его гарема. А главное — исчезает измена Томе, как таковая. Да и вина перед Любой, что ничего не сказал про наши отношения с Тамарой, тоже растает, как утрений туман".
Так мои мысли скакали, как мои скакуны. Или как там пел этот певец? Газманов, если я правильно помню его фамилию.
Я успел съесть свой ужин и даже помыл за собой посуду в надежде на то, что это мне зачтется в дальнейшем. Сейчас мне уже трудно вспомнить, сколько времени я ожидал решения своей участи.
Но так или иначе наконец я услышал голос Любы, требовательно повелевающий мне войти в спальню, что я беспрекословно выполнил и скромно остановился у дверей в ожидании приговора.
— Ну что, Костя! Мы с Томой поговорили..., — она слегка запнулась и продолжила, — насчет сложившейся ситуации. Мы обе считаем, что ты вполне заслуживаешь легкой кастрации, но все же решили, что так поступать с тобой нецелесообразно в данном случае. Тома возражает из соображений гуманности, а я думаю, что ты слишком легко бы отделался.
Люба замолчала и повисла драматическая пауза. Затем она продолжила:
— Поэтому мы решили не облегчать тебе жизнь, а поступить совсем наоборот. Теперь тебе придется удовлетворять нас обеих. Причем придется хорошо стараться, чтобы мы обе остались довольны. А сейчас для начала сделай так, чтобы Томочка увидела небо в алмазах. Все-таки она несколько недель соблюдала целибат в отличие от некоторых кобелей. Пусть она будет сегодня первая с тобой. А я все еще слишком зла на тебя, но не исключаю, что сменю гнев на милость, если услышу от Томочки признаки получаемого от тебя удовольствия. И вполне возможно, что тебе придется затем ублажать меня. Я совершенно не исключаю, что ты будешь сегодня совокупляться с каждой из нас и не по одному разу. И только попробуй мне вякнуть, что ты очень устал и больше не в силах продолжать.
Она грозно посмотрела на меня, но обстановку немного разрядило тихое хихиканье Тамары, которую, видимо, рассмешили мои печальные перспективы. Она отвернулась, чтобы скрыть свою улыбку, но смех все же был услышен. И не только мной.
Люба недовольно посмотрела на подругу, но решила все же оставить без последствий подобные смешки в столь серьезной ситуации.
— Постельное белье свежее, — она махнула рукой в сторону разобранной постели и вышла из спальни, сердито постукивая небольшими каблучками домашних туфель. Дверь за ней закрылась.
Я с невольной опаской проводил Любу взглядом, а затем посмотрел на Тому.
— Ты долго еще собираешься так столбом стоять? — спросила она. В ее глазах цвета ореха не было видно ни злости, ни даже раздражения. — Или я должна еще и сама раздеваться?
Совершенно справедливо поняв ее слова, я бодрым тушканчиком метнулся к Томе, сидящей в кресле, легко, как пушинку, сграбастал ее и понес свою добычу на постель, где и стал освобождать ее от одежды.
Согласитесь все-таки, насколько мужчинам легко раздеваться? Ведь ничего сложного скинуть рубашку, майку или футболку, брюки или джинсы, носки и, наконец, трусы? Ну в зимнее время могут добавиться какой-нибудь свитер или кардиган и тонкие спортивные штаны для тепла. Термобелья в те времена в СССР еще не было, а кальсоны я принципиально не носил. С женщинами все немного по-другому: юбочки, блузочки, жакетики, кофточки и прочие колготки-чулочки, не говоря уже про трусики-бюстгальтеры. Но Тома с тех пор, как мы с ней стали любовниками, колготок не носила принципиально. Вы же, надеюсь, помните мой рассказ про то, что я обожал залазить ей под юбку и ласкать женщину между ножками? А колготки для этого предназначены плохо. Тем более их можно было легко порвать. А это тогда было экономически нецелесообразно. Поэтому Тома предпочитала носить чулочки. Поэтому добавьте к нашему перечню женских одежек пояс для белья. Обычно бюстгальтер, трусики и пояс для чулок входил в один гарнитур белья западного производства, что само по себе стоило довольно большие деньги, а еще больших трудов стоил процесс его добычи у спекулянтов. Само собой в холодную погоду женщинам приходилось надевать какие-нибудь теплые штанишки поверх кружевных трусиков. Но я кстати никогда не замечал у своих цыпочек каких-нибудь бабушкиных рейтузов цвета испорченного салата. Ведь я уже говорил, что они одевались элегантно. Вообще должен отметить, что в целом в СССР женщины выглядели красивее и элегантнее, чем их западные подруги. По крайней мере я пришел к такому мнению за тридцатилетнюю жизнь в трех самых развитых капстранах. Правда, некоторые граждане утверждают, что там есть вполне достаточное количество не менее красивых и ухоженных женщин. Но они все замужем за состоятельными мужчинами и их невозможно увидеть ни на улицах, ни в общественном транспорте. Вполне допускаю, что все происходит именно так.
Опять я разболтался! Но уже возвращаюсь к своему рассказу.
Инстинктивно правильно решив превратить раздевание Томы в священный ритуал самого высшего уровня, я, можно сказать, с трепетом, медленно раздевал свою подружку. Тома сначала порывалась поучаствовать в снятии с себя одежд, но я мягко и настойчиво не дал ей это сделать. А через некоторое время она сама подпала под магию исполняемого мной ритуала и стала явно получать от этого удовольствие.
Я пока оставил на Томочке трусики, бюстгальтер и пояс с чулочками. Она лежала передо мной на кровати с закрытыми глазами и только чуть учащенное дыхание и порозовевшие щечки говорили мне, что она просто замерла в предвкушении продолжение действа.
Но я никуда не торопился. Мои теплые руки медленно путешествовали по телу Томы, едва его касаясь. Причем я старался совсем не трогать ее груди, а также зону между ножек, так как хорошо знал, насколько сильно она возбуждается от ласк этих ее эрогенных прелестей. А я из всех сил старался не дать ей перевозбудиться слишком рано.
Навис над Томой всем телом, опираясь на руки. При этом нежно, легкими прикосновениями губ целовал шею, ключицы и плечи моей цыпочки, хорошо зная, как она улетает в небесные выси от таких ласк.
Нежно лаская красивую, почти обнаженную женщину, лежащую передо мной, я сам невольно поддался магии момента и, как будто, раздвоился. Одна часть меня была всецело поглощена ласками Томочки, а другая часть требовала от меня немедленного совокупления с ней. Мне уже было довольно затруднительно справляться с собственным возбуждением, поэтому я время от времени старался отвлечься на что-нибудь постороннее, чтобы — не дай Бог! — не произошло преждевременное семяизвержение.
И вот в один из таких моментов я заметил какое-то легкое движение в районе двери. Стараясь быть незамеченным, я пригляделся и увидел, что дверь в спальню чуть приоткрыта и оттуда одним глазком за нами наблюдает Любочка.
Вы, надеюсь, не думаете, что этот факт подействовал на меня каким-то негативным образом? Напротив, меня сильно подстегнул тот факт, что Люба подглядывает тайком за нашей с Любой прелюдией к совокуплению. И также я надеялся, что она станет меньше злиться на меня.
Теперь я должен не только контролировать возбуждение Томы от моих ласк, но и сделать по возможности все, чтобы Люба была в восторге, видя наши с Томочкой постельные развлечения. Для этого я постепенно увеличивал накал магии, неторопливо снимая с женщины бюстгальтер, трусики и пояс для чулок. Сами же чулки я решил не снимать, надеясь, что они не спадут с ножек Томы. Почему-то ее обнаженное тело, но в чулках, доставляло мне какое-то эстетическое удовольствие.
Тем временем градус моих ласк Томы и, соответственно, ее возбуждение все время повышались. Я уже вовсю терзал жгучими поцелуями груди женщины и, особенно, ее соски. Тома реагировала на это очень красиво и крайне эротично. Я просто не в силах описать вам все чувственные звуки, которые она издавала, и движения, когда накал ее плотского наслаждения становился просто непереносимым.
